На снимке: Экстренное заседание Совета Министров под руководством Николая II в условиях сложной военной ситуации. Царская ставка. Станция Барановичи. 14 июня 1915 г.
Биограф Николая II Д.Дубенский писал: "В этот день Ставка представляла необычайный вид. По сосновому лесу у вагонов и по дорогам можно было видеть министров, оживленно группами беседующих между собою. Их белые форменные сюртуки ясно виднелись на зеленом фоне травы и леса...".
Генерал Дубенский Д. Н., в феврале 1917 года находившийся в царской свите в качестве официального историографа, отмечал, что «были такие батальоны, которые имели по 12 — 15 тысяч. Все это помещалось в скученном виде в казармах, где люди располагались для спанья в два-три и четыре яруса. Наблюдать за такими частями становилось трудно, не хватало офицеров, и возможность пропаганды существовала полная. В сущности эти запасные батальоны вовсе не были преображенцы, семеновцы, егеря и т. д. Никто из молодых солдат не был ещё в полках, а только обучался, чтобы потом попасть в ряды того или другого гвардейского полка и получить дух, физиономию части и впитать её традиции. Многие из солдат запасных батальонов не были даже приведены к присяге. Вот почему этот молодой контингент так называемых гвардейских солдат не мог быть стоек и, выйдя 24, 25 и 26 февраля на усмирение беспорядков, зашатался и затем начался бессмысленный и беспощадный солдатский бунт»[8].
Н. Н. Берберова в своей книге утверждает, что Алексеев сам принадлежал к масонству. Это вряд ли верно (хотя бы потому, что для военнослужащих вступление в тайные организации являлось, по существу, преступным деянием). Но вместе с тем находившийся в Ставке Верховного главнокомандующего военный историк Д. Н. Дубенский свидетельствовал в своем изданном еще в 1922 году дневнике-воспоминаниях: «Генерал Алексеев пользовался... самой широкой популярностью в кругах Государственной думы, с которой находился в полной связи... Ему глубоко верил Государь... генерал Алексеев мог и должен был принять ряд необходимых мер, чтобы предотвратить революцию... У него была вся власть (над армией. — В.К.)... К величайшему удивлению... с первых же часов революции выявилась его преступная бездеятельность...» (цит. по кн.: Отречение Николая II. Воспоминания очевидцев. — Л., 1927, с. 43).
Далее Д. Н. Дубенский рассказывал, как командующий Северным фронтом генерал Д. Н. Рузский (Н. Н. Берберова тоже не вполне обоснованно считает его масоном) «с цинизмом и грубою определенностью» заявил уже 1 марта: «..надо сдаваться на милость победителю». Эта фраза, писал Д. Н. Дубенский, «все уяснила и с несомненностью указывала, что не только Дума, Петроград, но и лица высшего командования на фронте действуют в полном согласии и решили произвести переворот» (с. 61). И историк вспоминал, как уже 2 марта близкий к «черносотенцам» генерал-адъютант К. Д. Нилов назвал Алексеева «предателем» и сделал такой вывод: «...масонская партия захватила власть» (с. 66). Подобные утверждения в течение долгих лет квалифицировались как «черносотенные» выдумки, но ныне отнюдь не «черносотенные» историки доказали правоту этого вывода.
Мои воспоминания об Императоре Николае II-ом и Вел. Князе
Михаиле Александровиче.
«Составлялся в Ставке манифест, который должен был быть
опубликован.
Манифест этот вырабатывался в Ставке и автором его являлся
церемониймейстер высочайшего двора директор политической
канцелярии при верховном главнокомандующем Базили, а
редактировал этот акт генерал-адъютант Алексеев. Когда мы
вернулись через день в Могилев, то мне передавали, что Базили,
придя в штабную столовую утром 2-го марта, рассказывал, что он
всю ночь не спал и работал, составляя по поручению генерала
Алексеева манифест об отречении от Престола Императора
Николая II. А когда ему заметили (Полковник Немченко передал
мне это в Риме 7 мая (н. ст.) 1920 года.), что это слишком серьезный
исторический акт, чтобы его можно было составлять так наспех, то
Базили ответил, что медлить было нельзя и советоваться было
не с кем и что ему ночью приходилось несколько раз ходить из
своей канцелярии к генералу Алексееву, который и установил
окончательно текст манифеста и передал его в Псков генерал-
адъютанту Рузскому для представления Государю Императору».
Ген. Д. Н. ДУБЕНСКИЙ.
«Государь ответил. После взволнованных слов А.И. (Гучкова – Р.) Мои воспоминания об Императоре Николае II-ом и Вел. Князе
Михаиле Александровиче.
«Составлялся в Ставке манифест, который должен был быть
опубликован.
Манифест этот вырабатывался в Ставке и автором его являлся
церемониймейстер высочайшего двора директор политической
канцелярии при верховном главнокомандующем Базили, а
редактировал этот акт генерал-адъютант Алексеев. Когда мы
вернулись через день в Могилев, то мне передавали, что Базили,
придя в штабную столовую утром 2-го марта, рассказывал, что он
всю ночь не спал и работал, составляя по поручению генерала
Алексеева манифест об отречении от Престола Императора
Николая II. А когда ему заметили (Полковник Немченко передал
мне это в Риме 7 мая (н. ст.) 1920 года.), что это слишком серьезный
исторический акт, чтобы его можно было составлять так наспех, то
Базили ответил, что медлить было нельзя и советоваться было
не с кем и что ему ночью приходилось несколько раз ходить из
своей канцелярии к генералу Алексееву, который и установил
окончательно текст манифеста и передал его в Псков генерал-
адъютанту Рузскому для представления Государю Императору».
Ген. Д. Н. ДУБЕНСКИЙ.
голос Его звучал спокойно, просто и точно. Только акцент был
немножко чужой – гвардейский:
– Я принял решение отречься от престола…
Государь встал… Все поднялись… Гучков передал Государю
«набросок» (отречения – Р.). Государь взял его и вышел.
Через некоторое время
Государь вошел снова. Он протянул Гучкову бумагу, сказав:
– Вот текст…
Это были две или три четвертушки – такие, какие, очевидно,
употреблялись в Ставке для телеграфных бланков. Но текст
был написан на пишущей машинке.
Текст был написан теми удивительными словами, которые
теперь все знают…
Каким жалким показался мне набросок, который мы привезли.
Государь принес и его и положил на стол. К тексту отречения
нечего было прибавить…»
Шульгин В.В. «Дни». (Все многоточия – авторские. Р.)
Ему вторит другой свидетель:
«Описание свидания Гучкова и Шульгина с Государем 2-го марта,
сделанное Шульгиным, вскоре после возвращения депутатов в
Петроград, составлено довольно верно».
Ген. Д. Н. ДУБЕНСКИЙ.
МЫ УВИДИМ ТЕБЯ СНОВА НА ТВОЕМ ПРЕСТОЛЕ, ВОЗНЕСЕННЫМ ОБРАТНО ТВОИМ НАРОДОМ И ВОЙСКАМИ ВО СЛАВУ ТВОЕГО ЦАРСТВА.
«...Генерал Алексеев передал Государю: «Ваше Величество должны себя считать как бы арестованным». Я не был при этом разговоре, но слышал, что Государь ничего не ответил, побледнел и отвернулся от Алексеева.
Государь был очень далек от мысли, что он, согласившийся добровольно оставить престол, может быть арестован. В момент приезда депутатов Думы для его сопровождения он даже сказал гофмаршалу князю Долгорукову: «Все-таки надо их пригласить к обеду».
Князь Долгоруков немедленно передал Бубликову и его товарищам приглашение на обед к Государю, но те отказались. Князь Долгоруков был удивлен и смущен этим недопустимым грубым отказом и, дабы не волновать Государя, доложил Его Величеству так: «Их вагон не соединен переходом с нашим поездом, и потому они не могут прийти».
Государь ничего не ответил. /.../ К нему подошел адмирал Нилов и, схватив руку Государя, несколько раз ее поцеловал. Его Величество крепко обнял своего флаг-капитана и сказал: «Как жаль, Константин Дмитриевич, что вас не пускают в Царское со мною».
Затем Государь поднялся в свой вагон и подошел к окну, стараясь его протереть, так как оно запотело. Императрица (Мария Феодоровна - сост.) все это время стояла у окна своего вагона, крестила его и платком утирала слезы. Многие из провожавших - Великий Князь Александр Михайлович, Принц Ольденбургский - крестили Государя. Наконец поезд тронулся.
В окне вагона виднелось бледное лицо Императора с его печальными глазами. Генерал Алексеев отдал честь Его Величеству. Последний вагон царского поезда был с думскими депутатами; когда он проходил мимо генерала Алексеева, то тот снял шапку и низко поклонился».
(Д.Н. Дубенский, «Как произошел переворот в России»).
«На одной какой-то станции уже к вечеру наш свитский поезд остановился. ...В самом вокзале, в зале первого класса, совершенно пустом, ко мне подошел какой-то человек, лет за сорок, по виду, одежде и разговору торговый человек или состоятельный крестьянин. Он поклонился, затем очень тихо спросил меня:
«Простите, позвольте узнать, неужели это Государя провезли?». Я ответил, что да, это проследовал Его Величество в Могилев в Ставку. «Да ведь у нас здесь читали, что его отрешила Дума и теперь сама хочет управлять».
Я дал ему разъяснение, но он остался неудовлетворенным и с грустью сказал: «Как же это так? Не спросясь народа, сразу Царя Русского, Помазанника Божия, и отменить и заменить новым». И человек отошел от меня.
Я задумался над этими простыми, но ясными словами. Точно нарочно этот русский случайный человек передал мне, в первый же день, когда у нас уже не было Государя Императора Николая II, голос толпы, голос того русского народа, который сотни лет так свято чтил имя православного Царя. Я передал то, что услыхал, своим спутникам и помню, все задумались и разделили убеждение случайно мной встреченного обывателя».
(Д.Н. Дубенский, «Как произошел переворот в России»).
«Вчера при отъезде из Пскова князь Долгоруков доложил Его Величеству: «Мы не успели получить провизию в поезда: Ваше Величество, не сетуйте, что завтра стол будет кой из чего». Государь ласково и спокойно взглянул на Василия Александровича и, улыбаясь, сказал:
«Да мне все равно. Вы дадите мне стакан чая и кусок хлеба, и я буду совершенно удовлетворен...». Сказано было это, как все, что делает Государь, без малейшей рисовки, без подчеркивания своего положения».
Д.Н. Дубенский. (‹Как произошел переворот в России»).Мои воспоминания об Императоре Николае II-ом и Вел. Князе Михаиле Александровиче. «Составлялся в Ставке манифест, который должен был быть опубликован.
Манифест этот вырабатывался в Ставке и автором его являлся церемониймейстер высочайшего двора директор политической канцелярии при верховном главнокомандующем Базили, а редактировал этот акт генерал-адъютант Алексеев. Когда мы вернулись через день в Могилев, то мне передавали, что Базили, придя в штабную столовую утром 2-го марта, рассказывал, что он всю ночь не спал и работал, составляя по поручению генерала Алексеева манифест об отречении от Престола Императора Николая II. А когда ему заметили (Полковник Немченко передал мне это в Риме 7 мая (н. ст.) 1920 года.), что это слишком серьезный исторический акт, чтобы его можно было составлять так наспех, то Базили ответил, что медлить было нельзя и советоваться было не с кем и что ему ночью приходилось несколько раз ходить из своей канцелярии к генералу Алексееву, который и установил окончательно текст манифеста и передал его в Псков генерал-адъютанту Рузскому для представления Государю Императору». Ген. Д. Н. ДУБЕНСКИЙ.
...Находившийся в Ставке Верховного главнокомандующего военный историк Д.Н. Дубенский свидетельствовал в своем изданном еще в 1922 году дневнике-воспоминаниях: «Генерал Алексеев пользовался... самой широкой популярностью в кругах Государственной Думы, с которой находился в полной связи... Ему глубоко верил Государь... генерал Алексеев мог и должен был принять ряд необходимых мер, чтобы пред-
отвратить революцию... У него была вся власть (над армией. – В.К.)... К величайшему удивлению... с первых же часов революции выявилась его преступная бездеятельность...»
Далее Д.Н. Дубенский рассказывал, как командующий Северным фронтом генерал Н.В. Рузский «с цинизмом и грубою определенностью» заявил уже 1 марта: «Надо сдаваться на милость победителю». Эта фраза, писал Д.Н. Дубенский, «все уяснила и с несомненностью указывала, что не только Дума, Петроград, но и лица высшего командования на фронте действуют в полном согласии и решили произвести переворот…»
Кто готовил текст телеграммы генерал-адъютанта Алексеева Царю, № 1865, от 1 марта 1917 г.? Обратимся к мемуарам очевидцев.
«В этот период времени из Могилева от Генерала Алексеева был получен проект Манифеста, на случай, если бы Государь принял решение о своем отречении, в пользу Цесаревича Алексия. Проект этого Манифеста, насколько я знаю, был составлен Директором Дипломатической Канцелярии при Верховном Главнокомандующем Н. А. Базили, по общим указаниям Генерала Алексеева».
Ю. Н. Данилов.
Мои воспоминания об Императоре Николае II-ом и Вел. Князе Михаиле Александровиче.
«Составлялся в Ставке манифест, который должен был быть опубликован.
Манифест этот вырабатывался в Ставке и автором его являлся церемониймейстер высочайшего двора директор политической канцелярии при верховном главнокомандующем Базили, а редактировал этот акт генерал-адъютант Алексеев. Когда мы вернулись через день в Могилев, то мне передавали, что Базили, придя в штабную столовую утром 2-го марта, рассказывал, что он всю ночь не спал и работал, составляя по поручению генерала Алексеева манифест об отречении от Престола Императора Николая II. А когда ему заметили (Полковник Немченко передал мне это в Риме 7 мая (н. ст.) 1920 года.), что это слишком серьезный исторический акт, чтобы его можно было составлять так наспех, то Базили ответил, что медлить было нельзя и советоваться было не с кем и что ему ночью приходилось несколько раз ходить из своей канцелярии к генералу Алексееву, который и установил окончательно текст манифеста и передал его в Псков генерал-адъютанту Рузскому для представления Государю Императору».
Ген. Д. Н. ДУБЕНСКИЙ.
Brak komentarzy:
Prześlij komentarz