osoby o nazwisku Dubensky ze strony (forum) : http://forum.vgd.ru/post/2/9784/p179873.htm

Подскажите, куда мне дальше бежать по ДУБЕНСКИМ. На сегодня что имею: 1.Ревизская сказка 8 ревизии мещан города Мурома Владимирской губернии . Начато 31 января 1834 г. Кончен: август 1835 г. "Елена Ивановна Дубенская 67 лет. Григория Иванова жена Татьяна - 42 г. Его же дочь Настасья - 11 лет. Григорий Иванов Дубенский - умер в 1824 году. Григорьев сын Степан - умер в 1816 году. Его же другой сын Александр - умеръ в 1816 году. Его же третий сын Иванъ - умер в 1816 году. Его же четвертый сынъ Василий - 16 лет. " 2. Ревизская сказка города мурома Владимирской губернии № 9 ой ревизии 1857 года декабря 10. 304. "Мещанки: Татьяна Трофимовна Дубенская , вдова - 66 лет. Василия Григорьева жена 2 брака Наталья Иванова - 30 лет Его дочери от первого брака Екатерина - 13 лет Александра - 9,5 лет ." Анастасия Грирорьевна Мяздрикова (урожденная Дубенская) 1822 г.р. - моя прапрабабка. Муромский прапрадед (муж Анастасии Григорьевны) - Мяздриков Иван Тимофеевич (1818 - 3.09.1851 ). Иван Тимофеевич - муромский иконописец.Семья проживала в городе Муроме по ул. Воровского д.62. Дети Ивана Тимофеевича и Анастасии Григорьевны (урожд. Дубенской): Тимофей (ноябрь 1846 - 1908) Александра (1844 - 1918) Анна (1847 - 28.5.1883) Тимофей Иванович Мяздриков - мой муромский прадед . Фотограф и иконописец. Одно время жил в доме священника Вознесенской церкви на улице Московской. Известно так же, что "Другой род Дубенских происходит от владимирского сына боярского Афанасия Никифоровича Д., пожалованного поместьями в 1579 г. Его потомство внесено в VI часть родословной книги Московской губернии. Два рода Д. восходят к началу XVII в. и внесены в VI часть родословной книги Владимирской и Рязанской губерний." То есть мне надо в первую очередь пробовать искать связь своих Дубенских с владимирскими... Где можно найти "Родословные книги Владимирской губергии"? ГАВО?

Ksiązka autorstwa Generała Dymitra Dubieńskiego z której dochód był przeznaczony na pomoc rannym zołnierzom.

Дубенский Дм., генерал-майор. Его Императорское Величество Государь Император Николай Александрович в действующей армии. Составил генерал-майор Дубенский. Весь доход с издания поступает в распоряжение Ея Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны на нужды раненых и их семейств. Вып. 3-4 (январь - июнь 1915 г.; июль 1915 г. - февраль 1916 г.). Издание Министерства Императорского Двора. Петроград, товарищество Р. Голике и А. Вильборг, 1915.
Вып. 3: Фронтиспис — цв. Карта маршрутов четвертого и пятого Высочайшего путешествия, [2], 196 стр. Издательские цветные литографированные обложки сохранены.
Настоящий третий выпуск издания Министерства Императорского Двора «Его Императорское Величество в действующей армии» охватывает высочайшие путешествия Его Величества за первое полугодие с января по июнь 1915 года. В этом выпуске помещены: портрет Государя Императора работы художника-академика П. Ксидиаса, автотипии фотографа Двора Его Величества К.Е. фон Гана и заставки по рисунку художника Р. Заррина.
Вып. 4: [2], 236 стр. Издательские цветные литографированные обложки сохранены.
Настоящий четвертый выпуск издания Министерства Императорского Двора «Его Императорское Величество в действующей армии. Июль 1915 г. - Февраль 1916 г.», Пг., товарищество Р.Голике и Д. Вильборг, 1916 охватывает высочайшие путешествия и краткие очерки пребывания Его Величества на фронтах русских войск за период 8-ми месяцев 2-го года войны, с того времени, как Государю благоугодно было принять на Себя Верховное командование действующими армиями и флотом. В 4-м выпуске помещены портреты Государя Императора, Государыни Императрицы Александры Феодоровны, Наследника Цесаревича, Великих Князей, Великих Княгинь и Великих Княжен и многих лиц командного состава армий, а также фотографические снимки разных моментов Высочайшего путешествия. Кроме того помещен снимок с картины профессора-академика Н.С. Самокиша в красках: «Его Величество Государь Император Николай Александрович на смотру гвардейской кавалерии на ст. «Черный остров» в Подольской губернии 15 декабря 1915 года». Богато иллюстрированное издание — качество фототипий высочайшее.
В коричневом марокеновом перплете с тиснением золотом на корешке и передней крышке знаменитого французского переплетчика L. Pouillet. По французской библиофильской традиции, перед сохраненными мягкими издательскими обложками вставлены пустые листы в количестве. Золотая головка. Оригинальные форзацы. Золототисненные бордюры. Экземпляр на особой бумаге из библиотеки Великого Князя Дмитрия Павловича с двумя суперэкслибрисами: один внизу на корешке — под царской короной инициалы «DP», другой на передней крышке — небольшой двуглавый орел с острым оперением, который ставили на великокняжеские переплеты книг с военной тематикой. Ярлык, наборный, размером 41х32 мм. Исполнен в начале XX века. В двухлинейной рамке с угловыми орнаментальными украшениями под императорской короной полукругом надпись: «ИЛЬИНСКОЕ», ниже — «В.К.Д.П. / № ...». Формат переплета: 27х21 см.
Наша книга не случайно оказалась в библиотеке Великого Князя Дмитрия Павловича. Являясь личным флигель-адъютантом Императора, он почти всегда сопровождал Его в поездках, упомянутых в этой книге. Он изображен на многих фототипиях,помещенных там.
Великий Князь Дмитрий Павлович (1891-1942).
Родился 6 сентября 1891 г. Вместе с сестрой Марией Павловной воспитывался в семье дяди, Великого князя Сергея Александровича. Увлекался конным спортом, участник Олимпийских игр в Стокгольме (1912). В 1913 г. был избран Председателем первых российских Олимпийских игр в Киеве. Личный флигель-адъютант Государя в Ставке. Всегда сопровождал Наследника Цесаревича Алексея Николаевича. После убийства Распутина в ночь на 17 декабря 1916, в заговоре против которого он принимал участие, был в конце декабря 1916 г. сослан в Персию, в отряд генерала Баратова. Когда вспыхнула революция, он перешел на английскую службу в Персии; затем, оставив службу, сперва поселился в Лондоне, а потом переехал во Францию и жил в Париже. В эмиграции с 1918 г. В 1926 г. женился на американке Одри Эмери, перешедшей в православие и получившей титул светлейшей княгини Романовской-Ильинской. Дмитрий Павлович был деятельным сотрудником Императора в иммиграции Кирилла Владимировича. Председатель Главного Совета Младоросской партии в 1935-1938 гг. В 1939 г. Дмитрий Павлович заболел туберкулезом и уехал в Швейцарию, в санаторию Шатцальп, над Давосом. Он поправился от туберкулеза, но неожиданно умер от болезни почек в Давосе (Швейцария) 5 марта 1942 г., похоронен в Майнау.

Убийство царской семьи

Император Николай II
в форме Гусарского Собственного Его
Императорского Величества полка.
1910-1914 гг.

Глава I

Ставка в дни переворота. Арест государя

Когда началась февральская смута, царская семья была разделена: Государь был в Могилеве, где находилась ставка, Государыня с детьми — в Царском.
Сопоставляя показания свидетелей: генерала Дубенского [ 4 ], находившегося в те дни при Государе, и генерала Лукомского [ 5 ], занимавшего тогда должность генерал-квартирмейстера Верховного Главнокомандующего, а также опубликованные последним документы и воспоминания [ 6 ], представляется возможным констатировать следующие факты.
8 марта Государь отбыл из Царского в ставку, куда прибыл днем 9 марта.
10 марта там впервые была получена телеграмма военного министра Беляева, извещавшая, что на заводах в Петрограде объявлена забастовка и что среди рабочих, на почве недостатка в продуктах, начинаются беспорядки.
В тот же день Беляев вторично телеграфировал, что рабочее движение вышло на улицу и разрастается.
Обе телеграммы он сопровождал указаниями, что опасности нет, что беспорядки будут прекращены.
11 марта тот же Беляев и главный начальник петроградского военного округа генерал Хабалов доносили телеграфно, что в некоторых войсковых частях были отказы употреблять оружие против рабочих, к которым присоединяется чернь.
Беляев продолжал успокаивать, что приняты все меры к прекращению беспорядков. Хабалов же просил о присылке подкреплений, указывая на ненадежность петроградского гарнизона.
11 марта была получена впервые телеграмма председателя Государственной Думы Родзянко. Он сообщал, что солдаты арестовывают офицеров и переходят на сторону рабочих и черни, что необходима присылка в Петроград надежных частей.
Вечером в тот же день и утром 12 марта от Родзянко были получены на имя Государя Императора еще две телеграммы. В них указывалось, что единственная возможность водворения порядка — Высочайший Манифест об ответственности министров перед Государственной Думой, увольнение в отставку всех министров и сформирование нового кабинета лицом, пользующимся общественным доверием.
12 марта, около 12 часов дня, генерала Алексеева вызвал к прямому проводу Великий Князь Михаил Александрович. Он подтверждал сведения, сообщенные Родзянко, поддерживал необходимость указанных им мер и называл имена Родзянко и князя Львова, как тех людей, которым следовало бы поручить составление кабинета.
Несколько позже в тот же день была получена телеграмма от председателя Совета Министров князя Голицына. Она была аналогична с указаниями Родзянко и Великого Князя. В ней говорилось также, что нахождение у власти министра внутренних дел Протопопова вызывает всеобщее негодование.
В результате телеграмм Беляева, Хабалова и Родзянко по повелению Государя генерал Алексеев телеграфировал 12 марта главнокомандующим северного и западного фронтов приготовить к отправлению в Петроград некоторые воинские части. Генерал-адъютанту Иванову было приказано принять на себя руководство подавлением мятежа.
Великому Князю Михаилу Александровичу Государь ответил через генерала Алексеева, что он благодарит его за совет, но что он сам знает, как ему следует поступить.
По поводу телеграммы князя Голицына Государь сказал Алексееву, что ответ на нее он составит сам.
После этого Государь около часа говорил по телефону с Императрицей, а затем вручил генералу Лукомскому собственноручно написанную им телеграмму на имя князя Голицына.
Государь указывал в ней, что при создавшейся обстановке он не находит возможным производить какие-либо перемены в составе Совета Министров и требует подавления революционного движения и бунта среди войск.
Генерал Лукомский отправился с этой телеграммой к генералу Алексееву. Последний пытался склонить Государя к уступкам, на которые указывали Родзянко, Великий Князь Михаил Александрович и князь Голицын. Его попытка успеха не имела, и телеграмма Голицыну была отправлена.
Свидетель Лукомский сознается на следствии, что в эти дни 10 и 11 марта в ставке не придавали серьезного значения событиям в Петрограде.
Свидетель Дубенский, имевший возможность видеть в эти дни Государя, показывает: “Он был покоен и ничем положительно не проявлял и тени беспокойства”.
Оно пришло только 12 марта. Но, как видно из показания свидетеля полковника Энгельгарда [ 7 ], первого председателя революционного штаба Государственной Думы, смута в Петрограде к 12 марта приняла уже организованный характер: в этот день между 3 и 5 часами дня возник “Комитет Государственной Думы” и появилась уже “Военная Комиссия” этого Комитета, председателем которой в первые дни и был Энгельгард.
Ранним утром 13 марта Государь отбыл в Царское, следуя по маршруту Могилев — Орша — Смоленск — Лихославль — Бологое — Тосна. Впереди шел свитский поезд; в расстоянии часа езды от него — поезд Государя. В пути в свитском поезде стало известно, что в Петрограде возникла революционная власть, и ею отдано распоряжение направить поезд Государя не в Царское, а в Петроград. Об этом было дано знать в поезде Государя, и оттуда последовало распоряжение ехать в Царское. Но узловые пункты Любань и Тосна были заняты революционными войсками. Государь принял решение ехать в Псков.
Там 15 марта последовало отречение Императора.
Поздно вечером 16 марта Государь возвратился в Могилев, куда на следующий день прибыла Государыня Императрица Мария Федоровна.
Государь прощался с чинами штаба. Вечером 20 марта он собственноручно составил свое прощальное обращение к Русской Армии, датированное им 21 марта.
Как известно, революционная власть запретила его распространение.
В дальнейших целях моего расследования я привожу его содержание полностью:
“В последний раз обращаюсь к вам, горячо любимые мною войска. После отречения Моего за Себя и за Сына Моего от Престола Российского власть передана Временному Правительству, по почину Государственной Думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия. Да поможет Бог и вам, доблестные войска, отстоять нашу Родину от злого врага. В продолжение двух с половиной лет вы несли ежечасно тяжелую боевую службу, много пролито крови, много сделано усилий, и уже близок час, когда Россия, связанная со своими доблестными союзниками, одним общим стремлением к победе, сломит последнее усилие противника. Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы. Кто думает теперь о мире, кто желает его — тот изменник Отечеству, его предатель. Знаю, что каждый честный воин так мыслит. Исполняйте же ваш долг, защищайте доблестную нашу Родину, повинуйтесь Временному Правительству, слушайтесь ваших начальников. Помните, что всякое ослабление порядка службы только на руку врагу. Твердо верю, что не угасла в наших сердцах беспредельная любовь к нашей великой Родине. Да благословит вас Господь Бог, и да ведет вас к победе Святой Великомученик и Победоносец Георгий”.
В эти последние дни пребывания Государя в ставке, как показывает свидетель Дубенский, генерал Алексеев вел переговоры с Временным Правительством о свободном проезде его в Царское, свободном там пребывании и свободном отъезде за границу через Мурман.
Свидетель Лукомский показал на следствии, что Временное Правительство гарантировало свободу Императору и отъезд его с семьей за границу.
21 марта в Могилев прибыли члены Государственной Думы Бубликов, Вершинин, Грибунин и Калинин. В ставке ждали их, думая, что они командированы Временным Правительством “сопровождать” Императора в Царское. Но когда Государь сел в поезд, эти лица объявили ему через генерала Алексеева, что он арестован.
Отъезд Императора из ставки состоялся 21 марта. Свидетель Дубенский показывает: “Государь вышел из вагона Императрицы матери и прошел в свой вагон. Он стоял у окна и смотрел на всех, провожавших его. Почти против его вагона был вагон Императрицы матери. Она стояла у окна и крестила сына. Поезд пошел. Генерал Алексеев отдал честь Императору, а когда мимо него проходил вагон с депутатами, он снял шапку и низко им поклонился”.

Царское в дни переворота

Что происходило в эти дни в Царском?
Эта обстановка достаточно подробно выяснена на следствии показаниями лиц, окружавших в те дни Императрицу и детей: воспитателя Наследника Цесаревича Жильяра, камер-юнгфер Государыни Занотти и Тутельберг, няни детей Теглевой, ее помощницы Эрсберг и камердинера Государыни Волкова [ 8 ].

Императрица Александра Федоровна

В первые дни смуты Императрица была вынуждена уделять много внимания детям, постепенно заболевавшим корью.
Первым заболел Наследник Цесаревич. 7 марта он был уже в постели с температурой 38,3. Постепенно болезнь захватила всех Великих Княжен и протекала у них весьма бурно при температуре 40,5. У Марии Николаевны и Анастасии Николаевны она впоследствии осложнилась воспалением легких.
О событиях, происходивших в Петрограде, Императрица осведомлялась преимущественно докладами министра внутренних дел Протопопова.
Будучи занята детьми, она принимала эти доклады от Протопопова по телефону через своего камердинера Волкова.
Общий тон этих докладов был лжив. Протопопов преуменьшал значение событий и уверял Императрицу, что он “не допустит ничего серьезного”. Когда же движение приняло грозный характер, он растерялся, струсил и вынужден был сознаться, что “дела плохи”.
Благодаря Протопопову, Императрица не имела правильного представления о характере движения. Когда даже камердинер Волков, передавая очередной доклад Протопопова, усумнился и указал Императрице, что он не соответствует действительности, что даже казаки в Петрограде ненадежны, она спокойно ответила Волкову:
“Нет, это не так. В России революции быть не может. Казаки не изменят”.
Представляется совершенно очевидным, ввиду данных следствия, что такое состояние Императрицы, обусловленное Протопоповым, совпадало по времени как раз с пребыванием в ставке Императора. И я не питаю сомнений, что ответная телеграмма князю Голицыну, содержание которой было несомненно известно заранее Императрице, была составлена под воздействием на нее Протопопова.
Когда грозные факты встали воочию перед Императрицей, а связь с Государем была порвана, в душе ее родилась тревога. Чувствуя свое одиночество, она позвала к себе Великого Князя Павла Александровича. Этот факт сам по себе знаменателен для понимания ее настроения. После смерти Распутина Павел Александрович, по личному приказанию Императрицы, не мог появляться во дворце. Теперь она сама звала его.
Она пыталась бороться с событиями и не верила слухам об отречении Государя, считая их провокационными.
В конце концов она пришла, видимо, к выводу о необходимости некоторых уступок и пыталась снестись письменно с Императором. Эта попытка не имела успеха и являлась уже запоздалой: Государь отрекся от Престола.
Мужество и наружное спокойствие не покинуло Императрицу не только в первые дни смуты, но и после отречения Императора.
Свидетели показывают:
Эрсберг: “Она была очень выдержанна и держала себя в руках. Она, видимо, не теряла надежды на лучшее будущее. Я помню, что, когда она увидела меня плачущей после отречения Государя, она утешала и говорила, что народ одумается, призовет Алексея, и все будет хорошо”.
Волков: “К событиям и самому отречению Государя она относилась спокойно, проявляя мужество и выдержку”.
Занотти: “Наружно она владела собой”.
Жильяр: “Когда она узнала об отречении, она держала себя в руках, сохраняя спокойствие”.

Арест Государыни. Прибытие Государя. Их встреча

Арест Государыни произошел в тот же день, как и арест Государя: 21 марта.
Он был выполнен генералом Л. Корниловым, бывшим тогда в должности командующего войсками петроградского военного округа.
При этом аресте присутствовало только одно лицо: новый начальник царскосельского караула полковник Кобылинский, назначенный к этой должности Корниловым [ 9 ].
Государыня приняла их в одной из комнат детской половины. Корнилов сказал ей: “Ваше Величество, на меня выпала тяжелая задача объявить Вам постановление Совета Министров, что Вы с этого часа считаетесь арестованной”.
После этих кратких слов Корнилов представил Государыне Кобылинского. Затем он приказал ему удалиться и оставался наедине с ней около 5 минут.
Указанные выше свидетели, осведомленные об этом от Государыни и детей, показали, что, оставшись с Императрицей наедине, Корнилов старался успокоить ее и убеждал, что семье не грозит ничего худого.
Затем Корнилов собрал находившихся во дворце лиц и объявил им, что все, кто хочет остаться при царской семье, должны впредь подчиняться режиму арестованных.
В тот же день произошла смена караула. Сводный полк, охранявший дворец, ушел. Его заменил Лейб-Гвардии Стрелковый полк.
22 марта прибыл Государь.
Его встречал на платформе вокзала полковник Кобылинский. Он показывает: “Государь вышел из вагона и очень быстро, не глядя ни на кого, прошел по перрону и сел в автомобиль. С ним был гофмаршал князь Василий Александрович Долгоруков. Ко мне же на перроне подошли двое штатских, из которых один был член Государственной Думы Вершинин, и сказали мне, что их миссия окончена: Государя они передали мне. В поезде с Государем ехало много лиц. Когда Государь вышел из вагона, эти лица посыпались на перрон и стали быстро-быстро разбегаться в разные стороны, озираясь по сторонам, видимо, проникнутые чувством страха, что их узнают. Прекрасно помню, что так удирал тогда генерал-майор Нарышкин и, кажется, командир железнодорожного батальона генерал-майор Цабель. Сцена эта была весьма некрасивая”.
Ворота дворца были заперты, когда подошел автомобиль Государя. Солдат, стоявший здесь, не открывал их и ждал дежурного офицера. Тот крикнул издали: “Открыть ворота бывшему Царю”. Многие наблюдали эту сцену прибытия Государя. Свидетельница Занотти показывает: “Я прекрасно помню позу офицера (дежурного). Он хотел обидеть Государя: он стоял, когда Государь шел мимо него, имея во рту папиросу и держа руку в кармане”.
На крыльцо вышли другие офицеры. Они все были в красных бантах. Ни один из них, когда проходил Государь, не отдал ему чести. Государь отдал им честь.
Государыня спешила навстречу ему. Но он предупредил ее и встретился с ней на детской половине. При этой встрече присутствовал только камердинер Волков. Он показывает: “С улыбочкой они обнялись, поцеловались и пошли к детям”.
Позднее, оставшись друг с другом, они плакали. Это видела комнатная девушка Государыни Демидова, погибшая вместе с царской семьей. Она рассказывала об этом другим, оставшимся в живых.

Примечания:

4) Свидетель Д. Н. Дубенский был допрошен мною в Париже 28—29 декабря 1920 года.
5) Свидетель А. С. Лукомскии был допрошен мною в Париже 3 июля 1922 года.
6) Архив Русской Революции, тт. II и III.
7) Свидетель Б. А. Энгельгард допрошен мною 12 апреля 1921 года в Париже. 13
8) Эти свидетели допрошены на следствии: П. А. Жильяр 12—14 сентября 1918 года в г. Екатеринбурге членом суда Сергеевым и мною: 5—6 марта 1919 года и 27 августа того же года в г. Омске, 14 марта 1920 года в г. Харбине и 27 ноября того же года в Париже; М. Ф. Занотти — мною 11 ноября 1920 года в Париже; М. Г. Тутельберг мною 23—27 июля 1919 года в г. Ишиме; А. А. Теглева мною 5—6 июля 1919 года в г. Екатеринбурге и 17 июля того же года в г. Тюмени; Е. П. Эрсберг мною 6 июля 1919 года в г. Екатеринбурге, 17 июля того же года в г. Тюмени и 16 марта 1920 года в г. Харбине; А. А. Волков 22 октября 1918 года в г. Екатеринбурге членом суда Сергеевым и мною: 20—23 августа 1919 года в г. Омске и 15 марта 1920 года в г. Харбине.
9) Свидетель Е. С. Кобылинский был допрошен мною 6-10 апреля 1919 года в г. Екатеринбурге.

Вернуться к оглавлению

Далее читайте:

Соколов Николай Алексеевич (1880-1924), следователь по делу об убийстве Царской Семьи.

Николай II Александрович (биографические материалы).

Александра Федоровна, императрица (1872-1918), урожденная Алиса-Виктория-Елена-Луиза-Беатриса Гессен-Дармштадтская.

Все Романовы, биографический указатель.

Судьба лиц императорской фамилии после революции 1917—1918 г. (Справка к 1 июля 1953 г.).

Романовы после Николая I (генеалогическая таблица)

Вильтон Роберт. Последние дни Романовых. Берлин, 1923.

Бумажный" поход генерала Н.И.Иванова на Петроград

Богатая событиями биография генерал-адъютанта Николая Иудовича Иванова (1851-1919) включала в себя Русско-японскую и Первую мировую войны, командование Киевским военным округом и Юго-Западным фронтом, последним назначением генерала было командование Особой Южной армией в 1919 году. Но вписать имя Н.И.Иванова в историю России было суждено очень короткому эпизоду в его карьере, когда в течение нескольких дней конца февраля - начала марта 1917 года генерал был главнокомандующим Петроградским военным округом. Таким образом, имя Н.И.Иванова навсегда оказалось связанным с отречением последнего российского императора Николая II. Неудавшийся карательный поход на Петроград, возглавляемый Н.И.Ивановым, привлек к генералу пристальное внимание мемуаристов. Одни из них приписывали нерешительности Н.И.Иванова неудачу всей экспедиции и, как следствие, отречение царя, другие, напротив, упрекали его в реакционности и попытке "залить кровью революционный Петроград".
В своих воспоминаниях великий князь Александр Михайлович писал: "С каких пор Самодержец Всероссийский может отречься от данной ему Богом власти из-за мятежа в столице, вызванного недостатком хлеба? Измена Петроградского гарнизона? Но ведь в его распоряжении находилась пятнадцатимиллионная армия. - Все это, включая и его поездку в Петроград, казалось тогда в 1917 году совершенно невероятным. И продолжает мне казаться невероятным и до сих пор". В настоящий момент опубликовано достаточно материалов, дающих возможность проследить историю этих событий.
По поводу похода Н.И.Иванова на Петроград в исторической литературе нет единого мнения. Г.М.Катков в своем труде "Февральская революция" отмечал, что о "карательном походе" говорить нельзя, так как Н.И.Иванов не имел четких инструкций, в его распоряжении был ограниченный контингент войск и он рассчитывал на психологический эффект прибытия в столицу "твердых" частей. Остановку экспедиции Н.И.Иванова историк приписывает нерешительности царя и царицы и влиянию генералитета, желавшего решить дело мирным путем . Крупнейший советский специалист по февральской революции Г.З.Иоффе придерживался иного мнения. Он считал, что крупная войсковая группировка, имевшаяся в распоряжении Н.И.Иванова, имела своей целью нанесение удара по Петрограду и подавление революции. В отношении остановки экспедиции Г.З.Иоффе согласен со своим заграничным коллегой.
Биография Н.И.Иванова крайне неудовлетворительно освещена в исторической литературе. На личность генерала нет единого взгляда и у мемуаристов. Свои воспоминания о Н.И.Иванове оставили генералы царской свиты Д.Н.Дубенский и В.Н.Воейков. Оба они указывали, что во время подавления кронштадских беспорядков в 1905 году Н.И.Иванов зарекомендовал себя, как твердый и распорядительный начальник. Они отмечали его религиозность, честность и глубокую преданность государю. Д.Н.Дубенский приводил слова, сказанные ему на прощание Н.И.Ивановым: "Поздно теперь, части зашатались и мало верных осталось. Мне, конечно, самому ничего не надо. Жизнь к концу. Я рад и счастлив помочь Его Величеству, но как это сделать. Необходимо иметь хоть небольшую, но твердую часть, чтобы до Царского к Императрице доехать и охранить Царскую семью, а там уже действовать, как Бог укажет". Начальник штаба Западного фронта генерал Ю.Н.Данилов не разделял восторгов царского окружения. Хотя он так же отмечал честность и прямоту Н.И.Иванова, но ни слова не упоминал о подавлении им беспорядков в Кронштадте. Напротив, он указывал, что генерал не имел ни воли, ни решительности и был освобожден от командования Юго-Западным фронтом.
Переписка Николая II с Александрой Федоровной дает материал для оценки последнего этапа карьеры Н.И.Иванова. В марте 1916 года Н.И.Иванов был сменен на посту главнокомандующего Юго-Западным фронтом генералом А.А.Брусиловым. Последний вспоминал, что когда приехал к Н.И.Иванову принимать должность, тот "расплакался навзрыд и говорил, что не может понять, почему он смещен". А.А.Брусилов предполагал, что смещение произошло из-за пассивности Н.И.Иванова, считавшего, что его фронт не в состоянии наступать.
Судя по всему, Н.И.Иванов пользовался не только полным доверием, но и любовью Александра Федоровны и Г.Е.Распутина. Исходя из кадровых назначений в высших эшелонах власти в последние годы царствования, главным критерием государственного чиновника в глазах Царицы и ее окружения была преданность Императору. Деловые качества, опыт и профессиональная пригодность кандидата находились на втором плане. В этом отношении в доверии, которое оказывалось Н.И.Иванову, отказывалось генералу М.В.Алексееву. После назначения М.В.Алексеева начальником штаба верховного главнокомандующего Императрица в письме мужу советовала при отъездах из ставки не оставлять М.В.Алексеева единственным ответственным лицом и вызвать в помощь ему Н.И.Иванова. "Ты будешь покойнее, и Алексеев не будет нести один всей ответственности", - писала Александра Федоровна. Дальнейшая переписка показывает, что речь шла о том, чтобы Н.И.Иванов контролировал действия М.В.Алексеева, которому Императрица не доверяла (события, предшествовавшие мартовскому отречению, показали, что это недоверие было не напрасным). В свою очередь, Николай II очень благосклонно относился к Н.И.Иванову. 24 января 1915 года Император писал Александре Федоровне: "Очень рад увидеться со стариком Ивановым. К счастью, он ворчал менее обыкновенного. Он просил тебя прислать ему твою новую фотографию; пожалуйста, сделай это - это успокоит славного старика".
С сентября 1915 года Императрица в письмах начала систематическую обработку Николая II с целью добиться вызова в ставку Н.И.Иванова. Это требование повторялось почти в каждом письме. С ноября 1915 года Александра Федоровна начала требовать назначения Н.И.Иванова военным министром (по ее словам, с этим были согласны Распутин и Хвостов). В начале 1916 года в этот нажим в письмах Императрицы продолжался. С 29 января Александра Федоровна изменила тактику и попросила о замене Н.И.Иванова на Юго-Западном фронте более энергичным человеком. В письме 30 января Императрица заметила, что Г.Е.Распутин считает, что деятельность Н.И.Иванова в Думе была бы очень положительна. 3 февраля Императрица писала: "Что насчет Иванова?".

В течение полугода Николай II успешно выдерживал натиск своей супруги и лишь в марте 1916 года принял решение, носящее компромиссный характер. Вместо не вызывающего доверия А.А.Поливанова был назначен Д.С.Шуваев. Н.И.Иванов был вызван в ставку для прикомандирования к особе Императора. Даже после того, как Николай II сообщил своей жене о принятом решении, она не успокоилась. 12 марта Александра Федоровна сообщала Императору, что все жалуются, что Н.И.Иванов "устал и устарел", и просила прикомандировать его к Царю. Уже через два дня, 14 марта, она вновь сообщала, что Г.Е.Распутин считает, что Н.И.Иванов подходит на роль военного министра благодаря его огромной популярности во всей стране. Наконец, 1 апреля императрица сообщала: "Друг очень рад, что старик Иванов будет с тобой".
С осени 1916 года Александра Федоровна в своих письмах начала компанию против М.В.Алексеева. Императрица писала, что А.И.Гучков и М.В.Родзянко обрабатывают М.В.Алексеева и настраивают его против Г.Е.Распутина. 22 сентября она послала Николаю II копию с письма А.И.Гучкова к М.В.Алексееву. В ноябре 1916 года Императрица советовала дать М.В.Алексееву двухмесячный отпуск в связи с болезнью. При этом она писала: "Человек, который так страшно настроен против нашего Друга, как несчастный Алексеев, не может работать успешно". 7 ноября Николай II принял решение направить своего начальника штаба на 6-8 недель на отдых в Крым. На это 4 декабря Императрица ответила, что М.В.Алексееву "Бог послал болезнь, - очевидно, с целью спасти тебя от человека, который сбился с пути и приносит вред тем, что слушает дурных писем и людей... а так же за его упрямство". К этой компании "приложил руку" и Н.И.Иванов, как видно из того же письма, он извещал Царицу о положении в ставке и доносил на М.В.Алексеева.
По поводу участия Н.И.Иванова в подавлении восстаний в Кронштадте полной ясности нет. В.Д.Поликарпов на основании послужного списка генерала указывал, что в Кронштадте Н.И.Иванов служил трижды: в 1890 году - командующим кронштадтской артиллерией, в 1897-1899 годах - временно исполняющим обязанности коменданта крепости и с ноября 1906 года - временным генерал-губернатором. Во время Первой русской революции в Кронштадте было два восстания, в октябре 1905 года и в июле 1906 года. Судя по послужному списку, в подавлении этих восстаний Н.И.Иванов принимать участия не мог. В действительности, меры, предпринятые правительством после подавления восстания в 1906 году, были гораздо "круче" репрессий 1905 года. Это и не удивительно - время уступок уже прошло. Из 357 человек, привлеченных к суду после восстания 1905 года, осуждены были 229, казнен не был никто. В 1906 году было арестовано 2500 человек. Из них 36 было казнено, 130 отправлено на каторгу и 316 приговорено к тюремному заключению и дисциплинарной ответственности. В литературе можно найти отрывки из приказов Н.И.Иванова в бытность им губернатором Кронштадта. 23 декабря 1906 года Н.И.Иванов в письме петербургскому градоначальнику просил, чтобы во время казней, совершаемых в Лисьем Носу, вместо солдат собирать виселицу высылались бы особые рабочие, а само место казни перенести в лес, чтобы оно не было видно часовым у пороховых погребов. В другом случае он потребовал снять ударники с орудий отряда судов, прибывающих в крепость, так как у матросов была найдена революционная литература. Газета "Казарма" опубликовала одну из речей Н.И.Иванова, где он по отечески наставлял матросов. Среди всего прочего генерал напоминал, что пуля летом пробивает восемь человек и теперь за бунт будут расстреливать целую сотню. Н.И.Иванов призывал матросов бить или даже убивать агитаторов. При этом сведений о практических действиях генерала, подтверждавших его "строгость", не обнаружено.
В исторической литературе можно встретить утверждение о том, что Николай II отказался от подавления революции потому, что "не хотел проливать ни одной капли русской крови". С таким утверждением согласиться нельзя. Еще до начала восстания военных частей в 9 часов вечера 25 февраля С.С.Хабалов получил телеграмму императора: "Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки". Генерал однозначно понял это, как приказ применять оружие. На допросе в чрезвычайной следственной комиссии С.С.Хабалов вспоминал: "Царь велел: стрелять надо..." (Первые выстрелы в Петрограде раздались еще 25 февраля: подпоручик Финляндского полка застрелил рабочего на трубочном заводе Васильевского острова, учебная команда 9-го запасного полка в ответ на выстрелы из толпы открыла огонь вблизи Гостиного двора). 26 февраля в разных частях столицы войска открыли огонь по толпе холостыми и боевыми патронами. Эти меры запоздали. Солдатам, уже в течение нескольких дней подвергавшимся обработке толпы, было психологически трудно стрелять в народ. Виновницей задержки жестких мер была Александра Федоровна, которая по негласному соглашению с императором курировала внутренние дела в его отсутствие. Императрица была решительным противником кровопролития. Александра Федоровна считала, что беспорядки вызваны "хулиганским движением мальчиков и девочек, бегающих и кричащих, что у них нет хлеба". "Не надо стрельбы, не надо стрельбы", - повторяла она неоднократно. Даже когда победа вооруженного восстания в Петрограде стала очевидной, Александра Федоровна велела отряду Н.И.Иванова оставить Царское Село, чтобы избежать кровопролития.
А.А.Мордвинов вспоминал, что 27 февраля около двух часов дня по поручению генерала М.В.Алексеева Николаю II были переданы телеграммы генералов М.А.Беляева и С.С.Хабалова о военном восстании и с просьбами о посылке в Петроград войск с фронта.А.А.Мордвинов и В.Н.Воейков указывали, что инициатором экспедиции Н.И.Иванова был сам Николай II. Д.Н.Дубенский приписывал эту инициативу себе. По его словам, они вместе с профессором С.П.Федоровым отправились в вагон Н.И.Иванова, чтобы убедить его отправиться с верными частями в Петроград. Н.И.Иванова не разделял их оптимизма по поводу легкости подавления восстания, но решил прорваться в Царское село и взять под охрану Императрицу. Д.Н.Дубенский указывал, что в этот день за обедом Император условился с Н.И.Ивановым об экспедиции на Петроград.
В своих показаниях чрезвычайной следственной комиссии генерал Н.И.Иванов свидетельствовал, что после обеда у царя около восьми часов вечера 27 февраля М.В.Алексеев сообщил ему, что он назначен главнокомандующим в Петроград. При получении инструкций лично от Царя Н.И.Иванов предположил, что не на все части в Петербурге можно положиться при подавлении волнений. Николай II ответил: "Я прикажу начальнику штаба несколько частей послать в Петроград для освежения". Очевидно, что в первый день восстания военных частей в Петрограде речь в Ставке шла лишь об усилении гарнизона "прочными полками" с фронта. Позднее, когда остатки верных правительству подразделений гарнизона капитулировали, началась подготовка военной операции против столицы в целом.
Решение направить в Петроград войска с фронта Николай II принял вечером 27 февраля. В 21 час генерал М.В.Алексеев сообщал Н.В.Рузскому о том, что Государь повелел назначить генерала Н.И.Иванова командующим войсками Петроградского округа и требовал передать в его распоряжение два кавалерийских и два пехотных полка и пулеметную команду. С Северного фронта были выделены 67-й Тарутинский, 68-й Бородинский, 15-й Уланский Татарский, 3-й Уральский казачий полки; с Западного фронта - 34-й Севский, 36-й Орловский, 2-й Лейб-гусарский Павлоградский полки.В телеграмме начальника штаба Северного фронта Г.Н.Данилова к М.В.Алексееву, отправленной в 0 часов 15 минут 28 февраля 1917 года сообщалось, что головные полки группы Северного фронта должны прибыть в Петроград около 5 часов утра 1 марта.Части Западного фронта вышли на погрузку 28 февраля. Пехота грузилась на станции Синевка, кавалерия - в Минске и отбыла в 12 часов. В справке Ставки по поводу войск, командируемых в распоряжение Н.И.Иванова, указывалось, что кавалерия Западного фронта должна прибыть в Петроград через 60-65 часов, а пехота - через 75-80 часов. При самых благоприятных обстоятельствах "ударный кулак" под Петроградом мог быть собран не раньше 3 марта. В действительности, даже продвижение войск Северного фронта было сорвано проездом царских поездов. В итоге 2 марта в досягаемости Н.И.Иванова был только Тарутинский полк, но и к нему Георгиевскому батальону так и не удалось прорваться.
Генерал М.В.Алексеев вспоминал, что с 27 февраля все его внимание было занято судьбой экспедиции Н.И.Иванова. Об активности начальника штаба Ставки свидетельствуют его телеграммы. Он руководил не только отправкой назначенных войск, но и распоряжался об увеличении их контингента. 28 февраля М.В.Алексеев приказывал Н.В.Рузскому дополнительно выделить по одной пешей и конной батарее, имеющей по одному зарядному ящику на орудие, и прислать снаряды в хвосте движения войск. По требованию Н.И.Иванова коменданту Выборгской крепости предписывалось отправить в его распоряжение наиболее прочный батальон крепостной артиллерии, а коменданту Кронштадта - два батальона. Уже после того, как царь оставил Ставку, М.В.Алексеев послал сообщение на Юго-Западний фронт о том, что "Государь Император изволил выразить желание назначить в распоряжение Генерал-адъютанта Иванова Гвардейские полки: Преображенский, 3 и 4 Гвардейские Стрелковые, отправляя их, как только представится возможность по условиям железнодорожной перевозки". В телеграмме указывалось, что, возможно, будет необходимо отправить одну батарею и дополнительно одну из гвардейских дивизий. Отправка войск Юго-Западного фронта, куда входили наиболее надежные части, была назначена лишь на 2-3 марта. В ночь на первое марта на рапорт командующего Юго-Западным фронтом А.А.Брусилова о том, что гвардейские части готовы к отправке в Петроград, М.В.Алексеев приказал: "Отправление войск должно быть произведено по получении от Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего особого уведомления". Приказ из Ставки об отправлении войск Юго-Западного фронта прислан так и не был.
Кроме частей, посылаемых в распоряжение Н.И.Иванова, Николай II отдал приказ двигаться на Петроград и другим отрядам. В письме Императрице, посланном вечером 27 февраля, он сообщал, что "конная гвардия получила приказание немедленно выступать из Новгорода в город". Сведений о продвижении этих частей нет.
К первому марта ситуация в Петрограде существенно изменилась. Последние защитники Адмиралтейства сложили оружие, к власти пришел Временный комитет Государственной думы, а М.В.Алексеев начал переговоры с М.В.Родзянко. Через сутки после приказа об отправке войск в Петроград М.В.Алексеев уже приостановил их движение. Также несерьезно выглядела ситуация с борьбой за железные дороги. Особую активность в Петрограде проявил член Государственной думы инженер А.А.Бубликов. Он уверял своих коллег, что в первую очередь новое правительство должно установить контроль над железными дорогами, чтобы предотвратить отправку карательных войск в столицу. По его мнению, для этого было достаточно просто занять Министерство путей сообщения. А.А.Бубликовым заранее было составлено воззвание к железнодорожникам с призывом поддержать новую власть.
О необходимости установить прочный контроль над железными дорогами думали и командующие армиями. 27 февраля М.В.Алексеев сообщал Н.В.Рузскому о том, что беспорядки могут переброситься на железные дороги и необходимо принять меры для обеспечения их бесперебойной работы. 28 февраля Н.В.Рузский оповещал командующих армиями, входящих в его фронт, о том, что им необходимо иметь наготове отряды для поездов в составе двух рот с четырьмя пулеметами для немедленного направления в угрожающие пункты в случае порчи пути, мостов и станций. Но эти меры, по-видимому, носили чисто бутафорский характер. По воспоминаниям А.И.Спиридовича, М.В.Алексеев запросил Петроград о судьбе министра путей сообщения и получил ответ, что министерство уже не может исполнять своих функций. На этот случай при Ставке находился товарищ министра путей сообщения генерал В.Н.Кисляков, к которому и должны были перейти соответствующие функции. М.В.Алексеев отдал соответствующий приказ, но генералу В.Н.Кислякову удалось убедить начальника штаба отменить свое решение. По мнению исследователя В.Кобылина, это был акт измены со стороны М.В.Алексеева, так как контроль над железными дорогами перешел к революционному правительству в лице А.А.Бубликова.
В действительности, чей-либо контроль над железными дорогами в период февральской революции был такой же иллюзией, как боеспособность 180-тысячного гарнизона Петрограда. По мнению историка Г.М.Каткова, сообщение о восстании в Любани и Тосно, заставившее царские поезда свернуть на Псков, было сильно преувеличено. Беспорядки в Любани носили местный характер и вскоре были прекращены. Все попытки А.А.Бубликова и его помощника генерал-майора Ломоносова остановить царские поезда в районе Бологое закончились неудачей. Ни один пункт инструкций, присылаемых из Петрограда, железнодорожниками выполнен не был. Усилий местного начальства и вооруженной силы, сопровождавшей царские поезда, оказалось достаточно, чтобы очистить дорогу на Псков. Но Николай II не решился пробиваться в Царское Село силой.
Какие же инструкции получил Н.И.Иванов? Известно, что Н.И.Иванов был наделен чрезвычайными полномочиями по комплектованию правительства, с собой он вез "помощника по гражданской части" А.А.Лодыженского. Специально для нового главнокомандующего Петроградского военного округа М.В.Алексеев приказывал сформировать в Петрограде штаб "из чинов главного управления генерального штаба, главного штаба и штаба округа". Во время следствия, организованного Временным правительством, Н.И.Иванов говорил, что целью его экспедиции на Петроград было "успокоение населения" путем обеспечения столицы продовольствием и углем. Действительно, такая задача ставилась в самом начале восстания. 27 февраля Николай II сообщал императрице: "К счастью, Алексеев спокоен, но считает, что необходимо назначить очень энергичного человека, чтобы заставить министров работать для разрешения продовольственного, железнодорожного, угольного вопросов". Но после новых телеграмм из Петрограда, свидетельствующих о разрастании восстания, изменилась и миссия Н.И.Иванова. По воспоминаниям генерала Тихменева, присутствовавшего при последнем разговоре М.В.Алексеева с Н.И.Ивановым, инструкции начальника штаба были весьма конкретны: "отправиться в Петроград для подавления бунта, вспыхнувшего в частях Петроградского гарнизона".Н.И.Иванову давались специальные полномочия и по поводу расправы с восставшими. Ему было разрешено предавать военному суду гражданских лиц.
Следствие чрезвычайной комиссии Временного правительства установило, что во время движения Георгиевского батальона на Петроград Н.И.Иванов никакой разъяснительной работы не вел и о цели экспедиции ни офицерский состав, ни рядовые оповещены не были. Офицеры батальона считали, что они отправлены в Царское Село для охраны Царской Семьи. Этому утверждению противоречат свидетельства командира Георгиевского батальона генерала Пожарского и его подчиненных о том, что перед выездом из Ставки он обещал солдатам, что не даст им приказа стрелять в народ, даже если такое указание будет исходить от Н.И.Иванова.
Принципиальным вопросом было место назначения экспедиции Н.И.Иванова. Во всех депешах, исходящих из Ставки, местом назначения указывался Петроград. Н.И.Иванов в своих показаниях Чрезвычайной следственной комиссии говорил, что планировал собрать войска, направляемые в его распоряжение, в Царском Селе, а затем действовать в зависимости от ситуации в Петрограде. Среди его бумаг были обнаружены распоряжения полкам, направлявшимся с Северного фронта, прибыть на станцию Александровскую, а войскам Западного фронта - в Царское Село. Можно предположить, что в период, когда верные правительству войска еще оказывали сопротивление, то части, подходившие с фронта, должны были входить в город и оказывать им поддержку. Когда ситуация изменилась и защитники Адмиралтейства капитулировали, стало очевидно, что нужно где-то собрать "кулак" для штурма города. В своей телеграмме коменданту Царского Села Н.И.Иванов приказал подготовить помещения для размещения 13 батальонов, 16 эскадронов и четырех батарей. В материалах Чрезвычайной следственной комиссии, опубликованных А.А.Блоком, можно найти ответ на вопрос, когда же Н.И.Иванов принял решение направлять фронтовые части в Царское Село. В 8 часов утра 28 февраля состоялся обмен телеграммами между С.С.Хабаловым и Н.И.Ивановым. С.С.Хабалов сообщал, что имеет в своем распоряжении четыре гвардейские роты, пять эскадронов и две батареи, продовольствия и связи с другими государственными учреждениями он не имеет. По его информации, город находился во власти восставших, ими были заняты все вокзалы и склады вооружения и боеприпасов, все министры уже арестованы. В этой ситуации входить в город с силами, имевшимися в распоряжении Н.И.Иванова, было нельзя.
Н.И.Иванов вспоминал, что хотел выехать в Петроград 28 февраля только со своим поездом, но М.В.Алексеев распорядился дать ему в сопровождение отряд, так как в дороге "можно нарваться на неприятности". Н.И.Иванову был придан Георгиевский батальон, охранявший ставку, пятая рота сводного полка и полурота железнодорожного полка (всего 800 человек). Г.З.Иоффе пишет, что части Н.И.Иванова отбыли из Могилева ранним утром 28 февраля вслед за царским поездом. Г.М.Катков, напротив, указывал, что Н.И.Иванов отбыл лишь во второй половине дня 28 февраля. А.А.Блок в своей книге писал, что Георгиевский батальон был отправлен из Могилева около 11 утра, сам Н.И.Иванов выехал несколько позже (час дня) и догнал эшелон в Орше. В "справке Ставки" зафиксировано не только время отбытия эшелонов Н.И.Иванова, но и отмечен график их движения. Эшелон Георгиевского батальона и рота Собственного Его Императорского Величества полка отбыли из Могилева в 10 часов 15 минут 28 февраля, в Витебск они должны были прибыть в 17 часов и в 5 часов утра 1 марта - в Петербург. Как показали дальнейшие события, время отбытия Н.И.Иванова из Могилева принципиального значения не имело. Ни царю, ни войскам с фронта в Царское село прорваться не удалось.

На следствии Н.И.Иванов показывал, что в Витебск эшелоны прибыли согласно графику в 6 или 7 часов вечера. В это время в своем поезде Н.И.Иванов лег спать. Проснулся он в 6 или 7 часов утра на станции Дно. Генерал был удивлен тем, что вместо того, чтобы преодолеть за ночь 500 верст поезда прошли лишь 200 верст. Таким образом, график движения был сорван. Дальше задержки продолжались. Н.И.Иванов получил сообщение о том, что к станции вскоре должны подойти царские поезда и решил навести порядок по пути следования. Об этом же ходатайствовало перед ним военное начальство железных дорог в лице полковника Лебедева. Н.И.Иванов лично стал обходить пассажирские поезда, стоявшие на станции Дно. Ряд подозрительных лиц им были арестованы, при этом у солдат было отобрано до 100 единиц оружия, принадлежавшего офицерам, которые оказались разоружены.
Планировалось, что в Царском Селе Н.И.Иванов примет под свое командование войсковую группировку до 40 тысяч человек. По мнению историка В.И.Старцева, этих сил было достаточно, чтобы представлять опасность для революционного Петрограда. В действительности в то, что удастся собрать "кулак" такой силы, не верил никто. Сам М.В.Алексеев, 1 марта приостановив отправку войск Юго-Западного фронта, наполовину сократил карательный контингент. В своих показаниях Н.И.Иванов утверждал, что еще перед отправкой из Могилева сообщил Николаю II о том, что не всем войскам можно будет доверить подавление восстания. Генерал передавал свои чувства во время движения к Царскому Селу: "Я приеду с одним батальоном, так как войска с Двинского фронта не придут (это мое внутреннее соображение было)".
В своих воспоминаниях А.И.Спиридович писал, что у Н.И.Иванова был план сделать Царское Село местом своего штаба и собрать там верные части, эшелоны с фронта должны были двигаться походным порядком с тех станций, где их остановили. Сам Н.И.Иванов показывал, что после общего сбора войск, если они оказывались "надежными", выдвигаться на Петроград так же планировалось пешим порядком. Этому замыслу не суждено было осуществиться. С 1 на 2 марта в распоряжении генерала по-прежнему были лишь части, прибывшие с ним из Могилева.

Согласно показаниям Н.И.Иванова, в 6 часов вечера 1 марта его составы прибыли в Вырицу. Оттуда он решил ехать в Царское Село, чтобы дать инструкции вызванным туда "начальственным лицам" (командованию гарнизона). На этой встрече Н.И.Иванов пришел к выводу, что помощи Георгиевского батальона для охраны царской семьи не требуется. В это время он получил телеграмму М.В.Алексеева, призывавшего активных мер не предпринимать, и приглашение Императрицы явиться в Александровский дворец.
В своем письме супругу 2 марта Александра Федоровна писала, что вчера от часу до двух с половиной ночи виделась с Н.И.Ивановым. От Императрицы Н.И.Иванов получил приказ отвести свои войска в Вырицу, чтобы избежать столкновения Георгиевского батальона с частями революционного гарнизона. В три часа ночи на 2 марта поезд Н.И.Иванова покинул Царское Село.
Генерал А.С.Лукомский, описывавший в своих воспоминаниях действия Н.И.Иванова, подтверждал, что Георгиевский батальон не был высажен из эшелона. По его версии это произошло из-за того, что начальник гарнизона и комендант Царского Села убедили Н.И.Иванова, что они смогут поддержать порядок в городе, а если батальон высадится, то произойдет вооруженное столкновение, в котором может пострадать царская семья. С подобными советами и указаниями к Н.И.Иванову стали прибывать различные лица из Петрограда. Сделанного Н.И.Ивановым было достаточно, чтобы заслужить горячую благодарность Царской Семьи. Военный представитель Англии Хенбри Вильямс писал М.В.Алексееву, передавая содержание своего разговора с императрицей Марией Федоровной, что генерал Н.И.Иванов высказал много лояльности и сочувствия и Императрица не находила слов, чтобы достаточно высоко оценить все им сделанное. Совет рабочих и солдатских депутатов также высоко оценил действия Н.И.Иванова, 12 марта приказав арестовать его.
Несомненное влияние на действия Н.И.Иванова оказала полученная им в Царском Селе телеграмма генерала М.В.Алексеева. Он писал, что в Петрограде войска подчинились Государственной думе и ждут приезда Государя для назначения новых выборов. В связи с этим, писал М.В.Алексеев, способ действий ваших частей должен быть изменен, лишь переговоры приведут к умиротворению. В ответ Н.И.Иванов телеграфировал в Ставку, что имеет негласное распоряжение о приостановлении его поезда и не знает, где находятся посланные к нему части. Давление на генерала оказывали и с другой стороны. В.Н.Воейков вспоминал, что полковник генерального штаба В.Н.Доманевский был специально командирован начальником генерального штаба М.И.Занкевичем в Вырицу, где передал Н.И.Иванову "доклад". Из Петрограда сообщали, что все части столичного гарнизона перешли на сторону Временного правительства. Та же ситуация в пригородных гарнизонах. Рассчитывать на военную силу для подавления восстания трудно. М.И.Занкевич настаивал на соглашении с Временным правительством, так как в противном случае могли одержать верх радикально настроенные элементы. Н.И.Иванов лично связался по телефону со "старшим командиром стрелковых полков" Вейсом, сообщившим ему, что приезд Георгиевского батальона нежелателен, так как может вызвать взрыв. Получив указания о том, что он не должен вступать в бой, Н.И.Иванов отвел свой состав к Вырице, где и планировал дождаться подхода верных частей.
Подробности принятия Царем решения о прекращении "силовой операции" передаются свидетелями этих событий различно. В беседе с журналистом В.Самойловым Н.В.Рузский заявлял, что Царь прибыл в Псков, "уже не мечтая ни о каких репрессивных мерах" и сам предложил генералу даровать ответственное министерство. В беседе с генералом С.Н.Вильчковским Н.В.Рузский приписывал всю инициативу остановки войск себе. По его рассказу, он спорил с Царем, доказывал и через полтора часа получил согласие на ответственное министерство во главе с М.В.Родзянко. Николай II подписал текст манифеста, составленного в Ставке, и распорядился отправить телеграмму генералу Н.И.Иванову: "Прошу до моего приезда и доклада мне никаких мер не принимать. 0 часов 20 минут 2 марта". В час ночи 2 марта генерал Ю.Н.Данилов телеграфировал начальнику пятой армии о том, что по высочайшему соизволению войска, направленные на станцию Александровскую, должны быть возвращены обратно в Двинский район. В телеграмме возвращение войск напрямую связывалось с восстанием гарнизона в городе Луге, закрывшем проезд на Петроград.
Иной взгляд на обстоятельства отозвания карательных войск предлагает очевидец событий, генерал царской свиты Д.Н.Дубенский. Он свидетельствует о том, что с самого приезда царских поездов в Псков Н.В.Рузский начал убеждать Царя пойти на уступки восставшим. Конфронтация по этому вопросу между командующим Северным фронтом и царской свитой дошла до того, что К.Д.Нилов предлагал арестовать или убить Н.В.Рузского. После окончания разговора с Николаем II Н.В.Рузский получил распоряжение связаться с М.В.Родзянко и узнать его реакцию на дарованный манифест. Д.Н.Дубенский отмечал, что в ночь с 1 на 2 марта царь долго не спал, ожидая сообщения о переговорах с Петроградом, но так и не дождался.
Генерал свиты В.Н.Воейков прямо обвинял Н.В.Рузского в неповиновении царю. Он вспоминал, что ночью 2 марта получил приказ Николая II связаться с М.В.Родзянко и узнать его реакцию на манифест и положение в Петрограде. Н.В.Рузский отказался допустить В.Н.Воейкова к аппарату Юза под предлогом того, что вести переговоры с Петроградом должен главнокомандующий. Николай II, извещенный о происшедшем, приказал вести переговоры через Н.В.Рузского.
В этой обстановке в 3 часа 30 минут 2 марта состоялся исторический разговор по прямому проводу Н.В.Рузского с М.В.Родзянко. В ходе него впервые был поставлен вопрос о том, что манифест об ответственном министерстве запоздал и уже выдвигаются требования об отречении Николая II от престола. Генералитет Северного фронта и Ставка восприняли сообщение М.В.Родзянко как сигнал к действию. Есть сведения о том, что М.В.Алексеев немедленно распорядился составить манифест об отречении Николая II от престола в пользу сына. Д.Н.Дубенский сообщал, что по слухам Н.А.Базили составлял манифест всю ночь с 1 на 2 марта. Это сообщение находит подтверждение в воспоминаниях А.С.Лукомского, который писал, что вечером 1 марта М.В.Алексеев поручил ему и Н.А.Базили составить проект отречения, который был затем отправлен в Псков.
У нас нет материалов, чтобы оценить настроения главных действующих лиц этой трагедии Н.В.Рузского и М.В.Алексеева в ночь на 2 марта, но остались записки подчиненных им генералов. В своем дневнике генерал штаба Северного фронта В.Г.Болдырев 27 февраля 1917 года писал о том, что в беседе с ним по поводу ситуации в стране начальник штаба фронта Ю.Н.Данилов считал единственным выходом из положения передачу управления страной выборным лицам. Подытоживая разговор, В.Г.Болдырев делал заключение по поводу Царя и его окружения: "Нет большей слепоты у людей, которые ничего не хотят видеть". Еще более откровенен был генерал А.С.Лукомский в своем телеграфном разговоре с Ю.Н.Даниловым в 5 утра 2 марта. В частном порядке он просил передать Н.В.Рузскому: "по моему глубокому убеждению, выбора нет, и отречение должно состояться". При этом генерал прямо указывал на связь "неизбежного" отречения с безопасностью царской семьи, находящейся во власти революционных войск. При этом генералитет, видимо, так и не решился бы на силовое давление на Царя. Даже циркулярные телеграммы командующим фронтами, ставшие главным основанием к принятию Николаем II решения об отречении, были разосланы М.В.Алексеевым лишь в 10.15 утра 2 марта. Уже после того, как Н.В.Рузский был принят Царем и немедленных распоряжений не последовало. С этого момента Николай II вел борьбу уже не с восставшим Петроградом, а с собственными генералами. В этой ситуации миссия Н.И.Иванова окончательно потеряла свое значение.
С 1 на 2 марта отряд Н.И.Иванова и посланные в его распоряжение части оказались лишенными управления и оторванными от информации о положении в стране. Любые их действия могли ухудшить положение Императора и его семьи. По этой причине самому Н.И.Иванову и командующим отдельных частей надо было быть очень осторожными. В.Н.Воейков вспоминал, что 2 марта на вокзале Пскова ему встретился адъютант 2-й кавалерийской дивизии, входившей в состав войск Н.И.Иванова. Дивизия была остановлена в двух километрах от Пскова. Командир дивизии князь Ю.И.Трубецкой, близкий ко двору, отправил адъютанта выяснить обстановку в городе. Николай II даже не попытался воспользоваться своим званием главнокомандующего, обратиться прямо к командирам частей и самому возглавить операцию.
2 марта последние надежды сохранялись еще у Императрицы. В своих недошедших письмах она писала Николаю II о том, что посылает к нему двух офицеров, Соловьева и Граматина, в надежде, что хотя бы один доберется, "хотела послать аэроплан, но все люди исчезли". Александра Федоровна еще надеялась на то, что Н.И.Иванов со своим батальоном сможет прорваться в Псков и привести поезд Царя вслед за своим. Но эти планы были сорваны известием об отречении. В распоряжении следственной комиссии Временного правительства были материалы, проливающие свет на дальнейшие действия Н.И.Иванова, они опубликованы А.А.Блоком. По его сведениям, Н.И.Иванов решил сам осмотреть Тарутинский полк, единственную из отправленных в его распоряжение частей, находящуюся в досягаемости. В это время он получил телеграмму от А.И.Гучкова о том, что тот хочет встретиться с ним по пути на Псков и уже дано распоряжение о пропуске поезда в этом направлении. Н.И.Иванов выехал на встречу А.И.Гучкову, планируя по пути посетить Тарутинский полк. Но это ему не удалось. На станции Сусанино эшелон с Георгиевским батальоном был поставлен в тупик. А.А.Бубликов известил телеграммой, что если состав попробует двигаться дальше, то он будет обстрелян артиллерией. Н.И.Иванову было объявлено, что его действия могут помешать Императору вернуться в Царское село.
К вечеру 1 марта расположение частей, посланных в распоряжение генерала Н.И.Иванова, было таково: головной эшелон с частями Тарутинского полка дошел до станции Александровской, эшелоны Бородинского полка находились в Луге, остальные войска растянулись между Лугой и Псковом и Псковом и Двинском. Эшелоны с частями, направлявшимися с Западного фронта, миновали Полоцк. Требовалось еще около суток для подтягивания всех частей к Царскому селу, но уже в ночь на 2 марта их движение было остановлено.
Нет свидетельств о том, что войска, посланные в распоряжение генерала Н.И.Иванова, вышли из повиновения. Согласно воспоминаниям ротмистра Н.В.Вороновича, части Лейб-гвардии Бородинского полка были разоружены в Луге группой офицеров, выкативших на перрон неисправное орудие. Это была единственная часть, остановленная силой. Из воспоминаний Н.В.Вороновича следует, что она была разоружена по приказу Думы.
Имеющиеся на сегодняшний день документальные материалы свидетельствуют, что, получив известия о волнениях в Петрограде, Николай II 26 февраля отдал приказ об их немедленном подавлении, а 27 феврали по просьбе начальника Петроградского военного округа и под влиянием генералов свиты он отдал приказ о направлении в Петербург фронтовых частей. План Николая II и Н.И.Иванова предусматривал усиление петроградского гарнизона "крепкими" войсками. После капитуляции в столице верных правительству войск ситуация изменилась. М.В.Алексеев, лишенный связи с Царем, был вынужден готовить "кулак" уже для штурма Петрограда.
Примеры подавления мятежа в столице в русской истории существовали. Николай I, преданный частью своего генералитета, оставленный старшим братом, имея одним из противников свою собственную мать, все же смог обуздать ситуацию, сплотить вокруг себя верные части и победить. Между тем, угроза жизни Императору 25 декабря 1825 года была не теоретическая, а реальная. Декабристы ставили перед собой задачу не только убийства Императора, но и всей Царской Семьи.
Был ли шанс подавить восстание в феврале 1917 года? Генералы Ставки предлагали Императору различные выходы из ситуации - остаться в Могилеве и управлять оттуда войсками, уехать к верным частям гвардии. Представляется, что и тот, и другой варианты были тупиковыми. В той ситуации время играло решающую роль. На первом этапе демонстрации и беспорядки в столице могли быть легко подавлены частями петроградского гарнизона. Но из-за отсутствия четкого руководства к решительным действиям приступили лишь 26 февраля. Вовремя прибывшие в столицу фронтовые части могли изменить ситуацию даже без вооруженной борьбы, но приказ об их выдвижении был дан незадолго перед тем, как сложили оружие последние верные правительству части. Николай II и его окружение постоянно запаздывали со своими действиями. Можно предположить, что в любом месте, где бы ни оказался Император, 2 марта ему бы пришлось подписать отречение. Изменить ситуацию могло только прибытие императора в Царское Село, где бы он встал во главе вызванных с фронта частей. Именно такой план и реализовывался царским окружением. С самого начала операции против восставшего Петрограда было допущено две крупные ошибки. Императорские поезда отправились из Могилева отдельно от эшелонов Георгиевского батальона. И это несмотря на то, что М.В.Алексеев предупредил В.Н.Воейкова о том, что прорваться в Царское Село будет трудно. Второй ошибкой был поворот на Псков. Этим Царь не только потерял время, но и сорвал график движения поездов Северного фронта.
Никто из участников событий не мог точно знать истинной ситуации и расклада сил, но нам она известна. Подчинение революционного Петрограда Временному комитету Государственной думы было лишь иллюзией. В столице уже боролись два правительства - революционное и умеренное. В действительности войска столицы и пригородных гарнизонов были охвачены анархией и не подчинялись никому. Очень показательна ситуация в Луге, когда группа революционных офицеров с одним неисправным орудием смогла разоружить эшелон Бородинского полка. Найдись подобная группа решительных людей среди офицеров полка, дело бы обернулось иначе. Недаром эшелонам Н.И.Иванова удалось так легко проехать в Царское Село.
Николай II не обладал качествами, необходимыми в ситуации вооруженного мятежа, - харизмой вождя, решительностью, жестокостью. Наоборот, руководствуясь определенными морально-нравственными и религиозными мотивами, Император не желал лично возглавить подавление восстания. По ряду причин ни в среде правительства в Петрограде, ни в Ставке, ни в императорской свите человека, подходящего на роль военного диктатора, не нашлось. Чиновники и генералы не были уверены в том, что стоящий за их спиной Царь не бросит их в последнюю минуту. Очень показательны в этом отношении свидетельства Н.И.Иванова на допросе в следственной комиссии, заявлявшего, что еще перед отъездом из Могилева он отдавал себе отчет в том, что, ввязавшись в бой и "десятки тысяч уложив", может получить сообщение о даровании министерства народного доверия и отказе от борьбы. В результате и в Ставке, и в Петрограде военное руководство лишь делало вид, что подавляет революцию. Приказы издавались, но решительности для того, чтобы добиться их исполнения, не было. Таким образом, карательная экспедиция, направленная в Петроград, носила показной, "бумажный" характер. Можно предположить, что руководивший отправлением фронтовых частей М.В.Алексеев, зная характер Императора, не верил в то, что он пойдет до конца в проведении силовой операции.
http://bg-znanie.ru/article.php?nid=13564

Generał Dymitr Dubieński i jego stopień wojskowy czyli Генерал-майор

Россия

Погон генерал-майора Русской Императорской Армии

Китель генерал-майора инженерных войск

Погон генерал-майора полиции России

Российская империя
Генерал-майор — воинское звание и чин в Российской империи в 1698—1917 годах. Первый генеральский чин в вооружённых силах России (Русской Императорской Армии и Флоте). Первоначально появился в полках «иноземного строя» при царе Алексее Михайловиче. Чин генерала был впервые присвоен россиянину в 1667 году — это был командир Московского выборного полка А. А. Шепелев.
Чин генерал-майора для всех родов войск был узаконен Воинскими уставами А. А. Вейде 1698 года и Петра I 30 марта 1716 года.
В связи с особым положением артиллерии и инженерных войск, где требовались грамотные и знающие математику офицеры, в 1-й трети XVIII века существовал чин генерал-майор от фортификации с теми же правами и обязанностями, что и армейский генерал-майор. После 1730 года уточнение «от фортификации» не употреблялось.
В Русской Императорской Армии генерал-майор обычно командовал бригадой, либо дивизией, но практически никогда армейским корпусом или армией, также мог являться командиром гвардейского полка (при этом в гвардейских полках выше должности командира полка стояла должность шеф полка, которыми были как правила члены Императорского Дома Романовых, а в лейб-гвардии Преображенском, Семёновском и Конном полках - царствующий император.
Чин генерал-майор соответствовал IV классу «Табели о рангах» 1722 года с обращением «Ваше превосходительство».
Когда в 1827 году в русской армии появились звёзды на эполетах в качестве знаков различия, генерал-майор имел на эполете две звёздочки. Одна звезда полагалась бригадиру — этот чин не присваивался ещё со времён Павла I, но к 1827 году всё ещё существовали отставные бригадиры, имевшие право ношения формы. Кроме того, одна звёздочка полагалась и статскому советнику, чин которого соответствовал упразднённому чину бригадира.
Чин упразднён 16 (29) декабря 1917 года декретом СНК РСФСР «Об уравнении всех военнослужащих в правах».

Rózne wątki z ksiązek znalezione w wyszukiwarcie "google ksiązki"

После чего напомнил о том, как важна для Москвы вербовка Верны. Дубенский поселился недалеко от дома, где жила чета Герхардсенов, и всякий раз при встрече они вежливо раскланивались друг с другом. Их соседство было редкой удачей

Упомянутый выше полковник Дубенский, который в 1960-х годах под прикрытием должности советника посольства возглавлял в Осло резидентуру КГБ

По своей должности инженера полка по авиаоборудованию я отвечал за исправную работу на всех самолетах источников питания, преобразователей тока, навигационных датчиков и других электроприборов. Много времени пришлось уделить вопросу правильного оформления полетной документации, так как до этого я в боевом полку не служил. Большую помощь в достаточно быстром освоении мною обязанностей по четкому обслуживанию дежурного полка ПВО мне оказали командир полка полковник Дубенский П.П. и старший инженер полка подполковник Тараканов А.В. С исполнявшим до меня обязанности по моей нынешней должности техник-капитаном Киштымовым В.И. я проводил много времени между полетами, постигая со слов опытного авиатора все премудрости подготовки боевой техники к летной работе. По прошествии многих лет всем им хочется сказать добрые слова за внимание и заботу обо мне, молодом офицере.

Первый в мировой истории космический полет Юрия Гагарина я встретил в этом же полку, совершенно не предполагая, что всего через несколько лет волею судеб сам окажусь в отряде космонавтов. Помню, что ликование в связи с радостным событием начала покорения космоса человеком было невообразимым. И мне, знавшему кое-что о ракетной технике, пришлось частенько выступать перед общественностью с докладами об этом грандиозном достижении нашей страны. 

 

...Например, члены Гостиной сотни Я. Шустов и П. Дубенский в 1659 г....

...В другом, служебном, почему‑то называемом «свитским», поезде, следовавшем обыкновенно в часовом расстоянии от императорского, насколько я помню, находились: генерал Цабель, командир железнодорожного полка, барон Штакельберг, чиновник канцелярии министерства двора, генерал Дубенский, описывавший в издаваемых периодически книжках, пребывание государя в действующей армии, чиновник гофмаршальской части Суслов и находившиеся в наряде офицеры собственного его величества полка, конвоя государя и железнодорожного батальона....

...Профессору Федорову принесли записку от генерала Дубенского, ехавшего впереди нас в часовом расстоянии в другом служебном поезде, в которой он предупреждал, что, по имеющимся у них сведениям, Тосно также занято, и советовал из Бологого повернуть на Псков...

...Но мечтам этим было суждено остаться мечтами на час. Поезд замедлил ход. Мы подходили к Малой Вишере Я высунулся из выходной двери и смотрел на приближающуюся станцию. Она была слабо освещена, но на платформе было довольно много народу. На путях стоял какой‑то ярко освещенный поезд. Я вышел и столкнулся с генералом Дубенским, ехавшим в служебном вагоне далеко впереди нас
 – Вы какими судьбами остались здесь? – удивленно спросил я.
– Мы все здесь, весь наш поезд, – с озабоченной тревогой ответил Дубенский. «Нам не советуют ехать дальше, так как, по слухам, Любань и Тосно тоже заняты революционерами, и мы решили подождать вас, чтобы спросить, как поступить дальше. Я еще послал об этом записку Сергею Петровичу (Федорову) из Бологого. Получили ли вы ее?»...

...Эти отрывочные рассуждения Дубенского невольно совпали с беспорядочно проносившимися и у меня мыслями. Я сам не знал и не понимал, как все это произошло...

...Ген. Д. Н. Дубенский. Как произошел переворот в России.
Воспоминания ген. Дубенского опубликованы самим автором в журнале «Русская Летопись», кн. III, стр. 11 – 111 (издание «Русского Очага», Париж, 1922 год) под заглавием «Как произошел переворот в России». – Все подзаголовки автора нами сохранены; некоторые сокращения пришлось сделать в частях, касающихся автобиографических, высказываний и верноподданнических излияний. – В СССР веспоминания эти появляются впервые...

Манус Игнатий Порфирьевич (1860–1918), из мещан. Агент по финансовой части в правлении Самаро-Оренбургской железной дороги, мелкий газетный репортер. В начале 1900-х, занимаясь спекуляциями на бирже, приобрел значительное состояние. При содействии Г.Е. Распутина, которому предоставлял значительные финансовые средства, получил чин Действительного статского советника. Директор правления товарищества Санкт-Петербургского вагоностроительного завода, председатель правления транспортного и страхового общества, ведущий акционер ряда петербургских коммерческих банков. Имел влияние на В. П. Мещерского; публиковал в «Гражданине» свои статьи по финансовым вопросам. В годы первой мировой войны обвинен в шпионаже в пользу Германии. Французский посол Морис Палеолог считал Мануса раздатчиком немецких субсидий, а генерал Д. Н. Дубенский называл его «душой всех друзей немцев». 4 июля 1918 по приказу Г. Бокия арестован большевиками. Многочисленные ходатайства об освобождении Мануса под залог были отклонены ВЧК. 30 октября 1918 приговорен к расстрелу с конфискацией имущества «за предложение взятки комиссару дома предварительного заключения, за содействие по освобождению его из-под ареста и за предложение взяток другим служащим дома заключения за разные услуги». Отягчающими обстоятельствами признавалось «скверное отношение» Мануса к бывшим подчиненным, «отрицательное отношение к советскому строю, его стремление при помощи денег развратить честных коммунистов» / Лизунов П. Расстрел с конфискацией. Судьбы петроградских банкиров // Родина. 2005. № 5. С. 86–89.

Использованы материалы Примечания Александра Репникова к Дневникам за 1915 г. Льва Тихомирова.

Манус Игнатий Порфирьевич (1860-1918) - из мещан. В нач. 1900-х, занимаясь спекуляциями на бирже, приобрел значительное состояние. Один из наиболее ярких представителей «плутократии» периода Первой мировой войны. Купец 1-й гильдии. Познакомился с Распутиным у Г. П. Сазонова. При содействии «старца», которому, вероятно, предоставлял значительные финансовые средства, получил чин действительного статского советника. Директор правления товарищества СПб вагоностроительного завода, председатель правления Транспортного и Страхового обществ, ведущий акционер ряда петербургских коммерческих банков. Имел влияние на В. П. Мещерского; публиковал в «Гражданине» свои статьи по финансовым вопросам (псевдоним - «Зеленый»). В годы Первой мировой войны обвинен в шпионаже в пользу Германии. Французский посол Морис Палеолог считал Мануса раздатчиком немецких субсидий, а генерал Д. Н. Дубенский называл его «душой всех друзей немцев». По слухам, стремился влиять на императрицу не только через Г. Е. Распутина, но и через состоявшего при МВД шталмейстера Н. Ф. Бурдукова. 04.07.1918 г. арестован большевиками. Многочисленные ходатайства об освобождении Мануса под залог были отклонены ВЧК. 30.10.1918 г. приговорен к расстрелу с конфискацией имущества «за предложение взятки комиссару дома предварительного заключения за содействие по освобождению его из-под ареста и за предложение взяток другим служащим дома заключения за разные услуги». Отягчающими обстоятельствами признавалось «скверное отношение» Мануса к бывшим подчиненным, «отрицательное отношение к советскому строю, его стремление при помощи денег развратить честных коммунистов». (Лизунов П. Расстрел с конфискацией. Судьбы петроградских банкиров // Родина. 2005. № 5. С. 86-89).
Использованы материалы книги: Дневник Распутина. М., ЗАО "Олма Медиа Групп". 2008. (Этот текст принадлежит составителям книги - канд. ист. н. Д.А.Коцюбинскому и канд. ист. н. И.В.Лукоянову).

Вряд ли случайно, что день насильственного отрешения Государя Николая II («проклятый и позорный день для России!» - ген. Д.Н. Дубенский) пришелся накануне празднования Волоколамской иконы Божией Матери, ведь Святые Царственные Мученики глубоко почитали св. блгв. Царя Ивана Васильевича Грозного. По словам вел.кн. Марии Георгиевны († 1940), «Государыне принадлежала инициатива прославления и, если окажется, возможным, сопричтения к лику святых другого, по Её мнению, Царя-Мученика и народолюбца, а именно Иоанна IV-го, которого Государыня не любила называть «Грозным». Культ этот развивался в Москве у гробницы Царя Иоанна IV-го … И Его Государыня считала «мучеником-н

[...] О том, что такое представляли из себя в данный момент Гучков и Шульгин, я получил понятие благодаря одному, хотя и мелкому, но много говорящему факту: сопровождал их в салон-вагоне северо-западных железных дорог тот самый проводник, с которым я постоянно ездил вне путешествий в Императорском поезде. Этот проводник пришел ко мне в купе и принес от жены письмо, за которым в Петрограде сходил по собственной инициативе. Не без волнения он мне рассказал, что во время путешествия все, решительно, распоряжения и приказания исходили от делегатов совета рабочих и солдатских депутатов, которые совершенно не считались с Шульгиным и Гучковым. На остановках эти представители совета расхаживали по вокзалам и платформам, раздавая встречным прокламации, а также приказ № 111"12. Загадочные совдеповцы упоминаются в статье Шульгина, опубликованной сразу после поездки в Псков: "Высшие служащие дороги оказали нам полное содействие. Поезд был немедленно составлен и было отдано распоряжение, чтобы он следовал с предельной скоростью. К нам в вагон сели два инженера и мы поехали"13. Возможно о них пишет и генерал-майор Д. Н. Дубенский, вспоминая прибытие в Псков Гучкова и Шульгина: "Из ярко освещенного вагона салона выскочили два солдата с красными бантами и винтовками и стали по бокам входной лестницы вагона. По-видимому, это были не солдаты, а вероятно рабочие в солдатской форме, так неумело они держали ружья, отдавая честь "депутатам", так не похожи были также на молодых солдат"14. Чего после этого стоят слова Суханова (Гиммера): "Спрашивается, от чьего имени была организована поездка в Псков Гучкова и Шульгина? Если от имени Временного комитета государственной думы, то известно ли было о ней его членам Керенскому и Чхеидзе? Если им было об этом известно, то почему не было доведено до сведения исполнительного комитета?"15 Все это стало общим местом советской (и не только) историографии...

Ген.-м. Д. Н. Дубенский: "Гучков доложил, что обратное возвращение депутатов сопряжено с риском, а посему он просил подписать манифест на всякий случай не в одном экземпляре. Государь на это согласился. [...] Государь ушел к себе в отделение, а все оставшиеся стали ждать изготовление копии манифеста"24.

...«для расследования противозаконных по должности действий бывших министров и прочих должностных лиц и сбора следственного материала, достаточного для изобличения и осуждения высших сановников империи», и в других материалах следов каких-либо следственных действий в отношении генерала Секретева обнаружить не удалось. Врагов и завистников у генерала Секретева было, судя по всему, немало. Слишком велик был список желающих покатать на авто за государственный счёт своих жён, тёщ, любовниц и бог знает кого ещё. А машин на всех не хватало, вот и приходилось многим отказывать. К тому же громадные суммы денежных средств, которыми он имел право распоряжаться, порождали различные слухи, сплетни и заочные обвинения. Ещё с 1914 года по Петрограду ходили слухи, что Секретев закупил в Англии не самые лучшие автомобили и чрезвычайно дорого. Говорили, что он попал там под влияние «дельцов-проходимцев», тем самым ставили под сомнение компетентность Секретева в автомобильном деле, а самые «злые языки» даже намекали на личную корысть генерала. Все эти слухи были совершенно беспочвенны, так как в 1914 году, когда союзникам самим катастрофически не хватало машин, невозможно было купить в Англии хорошие автомобили дёшево. Эти сплетни нагнали волну травли со стороны «демократической интеллигенции» и вылились в так называемое расследование, точку которому поставили действия, вернее, полное бездействие Чрезвычайной следственной комиссии. Бездействие потому, что не было никаких оснований, никаких «зацепок» для каких либо действий. Хотя «зацепки» упорно искались. Об этом свидетельствуют материалы допросов генерала С.С. Хабалова, надворного советника И.Ф. Манасевич-Манулова, жандармского генерала С.П. Белецкого, генерала-историографа Д.Н. Дубенского и бывшего военного министра А.А. Поливанова. Получается, что заслуженный генерал отсидел в тюрьме несколько месяцев ни за что – просто так, за компанию...

После отречения Николая II Гусейн Хан отказался присягать на верность Временному правительству.^[26] По воспоминаниям придворного историка генерала Д. Н. Дубенского, Хан Нахичеванский безуспешно пытался отговорить Великого Князя Николая Николаевича, назначенного Николаем II при отречении Верховным Главнокомандующим, от поездки в Ставку, которая закончилась вынужденным отказом Великого Князя от этого поста под давлением Временного правительства и Советов:

Кажется, 10‑го марта поезд великого князя Николая Николаевича прибыл в Могилев. С ним прибыли великий князь Петр Николаевич с сыном Романом Петровичем, пасынок Николая Николаевича герцог Лейхтенбергский, князь В. Н. Орлов, генерал Крупенский и несколько адъютантов. Их рассказы полны интереса. Находившиеся в Харькове, и тоже встречавшие Николая Николаевича генерал‑адъютант Хан Гуссейн‑Нахичеванский и князь Юсупов граф Сумароков‑Эльстон убеждали великого князя не ехать в Ставку, находящуюся всецело под давлением временного правительства, которое определённо стоит за устранение Николая Николаевича, как Романова, от командования и против предоставления ему власти. Великий Князь глубоко задумался, долго сидел один, затем советовался с братом Петром Николаевичем, генералом Янушкевичем и другими лицами своей свиты и решил в конце концов не менять маршрута и следовать в Могилев. Кажется, на второй день великие князья Николай и Петр Николаевичи и князь Роман Петрович, его высочество принц Александр Петрович Ольденбургский и пасынок великого князя Николая Николаевича, герцог Лейхтенбергский, и вся свита их приняли присягу Временному правительству в вагоне поезда его высочества. Николай Николаевич очень нервно был настроен, и его руки, подписывая присяжный лист, тряслись.[27] Подобно тому, как громадный дом Дубенских заменил собой домик Сперанского, так на Фурштадт- ской ул БАРАНОВЫ Калужские купцы-заводчики, ведущие свой род от крестьянина Тульской губернии Антипа Баранова, который работал мастеровым у самого Н. Демидова. По его стопам пошли его сыновья и внуки. В конце XIX начале XX века купцы Барановы становятся богатейшими людьми Калужской губернии. Они арендуют и владеют чугунолитейными заводами в Тульской и Калужской губернии, в Дугне, Ханино, Богдано-Петровском. Также Барановым принадлежали Володинский и Песоченский заводы, заводы в Людиново, под Тулой, в Дубне, где у них были большие земельные владения, Дубенский чугунолитейный з-д Барановых и Курицина и др. Дубенские – их тщанием в 1781 году была построена деревянная церковь в селе Пилюгино (Вольского уезда) [122] Дубенский Семен Иванович (род.1850) - Коллежский Советник, Лекарь (окончил курс в 1875 году), в 1900/1904 годах - Вольский Уездный врач (Врачебное отделение Губернского Правления Саратовской губернии), живет в Саратове [18], [98] Романовы с точки зрения психиатрии Только один раз - в случае с племянником Александра II Великим князем Николаем Константиновичем - врачи решились открыто заявить о душевном недуге члена царской фамилии, выражавшемся в «состоянии нравственного растления». Связь с юной гимназисткой и трата собственных денег на ирригационные работы в Средней Азии вполне могли сойти за психиатрический диагноз. Но до выхода книги «Медицина и императорская власть в России» мало кто знал, что за глаза душевнобольным называли и ныне канонизированного императора Николая II! Дело в том, что он обладал потрясающим, невероятным самообладанием, которое многие принимали за психическое отклонение. «Он отказался от российского престола, как сдал эскадрон», - говорил о нем официальный историограф Ставки Дмитрий Дубенский. Председатель Третьей Думы Александр Гучков, принимавший текст отречения царя от трона, тоже был поражен и спрашивал прямо: «Да имеем ли мы дело с нормальным человеком?» Честно говоря, читая о том, как царь мог за день подстрелить 1400 фазанов, а за 6 лет убить 3786 бродячих собак, 6176 кошек и 20 547 ворон (так следует из списка царских охотничьих трофеев), этот вопрос возникает у каждого... Что стояло за его хладнокровием - волевые усилия или природная аномалия? - мучились его современники. Если татуировка в виде дракона, которую Николай II сделал себе в 1891 году в Японии, вполне могла сойти за юношеский эпатаж, то рана на голове, которую ему там же нанес мечом покушавшийся на его жизнь полицейский, вполне могла повлиять на психику. Вот скажите: разве нормальный человек будет жениться через три недели после смерти отца, не выдержав положенный по русской традиции год траура? А этот женился. В результате два важнейших для России события - свадьба и похороны - в восприятии народа слились в одно целое. Символично... «Это мальчик 14 лет, а ему 26», - печально характеризовал его министр императорского двора Воронцов-Дашков. Конечно, «мальчик» много курил, нюхал кокаин и баловался растворчиком из белены и гашиша, но он ведь и жену себе нашел под стать! И вопрос «адекватен - неадекватен» стал в равной степени относиться к ним обоим... В гимназии отпрысков родовитых фамилий, как правило, не отдавали, а в частном пансионе в Москве Тургенев проучился недолго. Однако он получил отличное домашнее образование. Чтобы подготовить Ивана к поступлению в Московский университет, были наняты наиболее уважаемые репетиторы. Русский язык и литературу Тургеневу преподавал опытный педагог Дубенский, чьим учеником был и Михаил Лермонтов. Танцам Тургенев обучался у артиста балета Большого театра, музыке — у немца-пианиста, рисованию — у живописца Иосифа Вивьена, автора портрета Пушкина. В московском родительском доме занятия юного Тургенева шли почти как в школе — ежедневно, с восьми утра.